Плоть [ Авт. сборник ] - Филип Фармер

Третий, маленький и сморщенный, вышел вперед, скалясь беззубым ртом, и направил лезвие в живот Черчилля.

V

Проснувшись, Питер Стэгг обнаружил, что лежит на спине на чем-то мягком. Над головой шелестели ветви огромного дуба. Сквозь листву пробивалось яркое безоблачное небо. Вверху в ветвях резвились птицы — воробьи, дрозды, на нижней ветке сидела огромная сойка, свесив вниз голые человеческие ноги.

Ноги были загорелыми, стройными, красивой формы. Остальные части тела были спрятаны в костюме гигантской птицы. Как только Стэгг открыл глаза, сойка сняла маску, открыв хорошенькое личико смуглой большеглазой девушки. Она вытянула руку и подняла висевший на веревке за спиной рожок. Прежде, чем Стэгг остановил ее, она издала протяжный дрожащий зов.

И сейчас же поднялся шум.

Стэгг сел и повернулся к источнику шума, исходившего от толпы людей, стоявших по другую сторону дороги. Это было широкое бетонное шоссе, вдоль которого тянулись поля. Он сидел в нескольких метрах от обочины на толстой кипе одеял, заботливо кем-то подложенных под него.

У него не было ни малейшего представления, как и когда он сюда попал. И вообще, где он находится. Отчетливо Питер помнил все события до самой зари, после этого — полное затмение. По высоте солнца можно было судить, что время где-то около одиннадцати.

Девушка-сойка спрыгнула с ветви и пропела:

— Доброе утро, благородный Стэгг. Как ты себя чувствуешь?

Стэгг тяжело вздохнул.

— Все мышцы затекли и ноют. И ужасная головная боль.

— После завтрака все будет в порядке. Должна сказать, что этой ночью ты был великолепен. Никогда не слыхала о Герое-Солнце, который мог бы сравниться с тобой. Я сейчас должна уйти. Твой друг Кальторп предупредил, что когда ты проснешься, тебе захочется некоторое время побыть наедине с ним.

— Кальторп! — произнес Стэгг и снова застонал. — Его-то я меньше всего хотел бы видеть.

Но девушка уже перебежала через дорогу и затерялась среди остальных людей.

Из-за дерева появилась седая голова Кальторпа. Он приближался с большим крытым подносом в руках и улыбался, но по всему было видно, что он отчаянно пытался скрыть беспокойство.

— Как ты себя чувствуешь? — закричал он.

Стэгг ответил, затем спросил:

— Где мы находимся?

— Я бы сказал, что мы находимся на дороге N 1 прежних США, но теперь это место называется застава Мэри. Где-то в 15 километрах от окраины нынешнего Вашингтона, в трех километрах от небольшого крестьянского поселка под названием Фэйр Грэйс. Его обычное население — две тысячи, но сейчас в нем около пятнадцати тысяч. Здесь собрались фермеры и их дочери со всей округи. Все в Фэйр Грэйс с нетерпением ждут тебя. Но нечего сейчас к ним спешить. Ты — Герой-Солнце, поэтому можешь отдыхать сколько захочешь. Разумеется, только до захода солнца. Тогда ты должен дать такое же представление, как и прошлой ночью.

Стэгг осмотрелся и только сейчас понял, что он все еще обнаженный.

— Ты видел меня прошлой ночью? — он умоляюще посмотрел на Кальторпа.

Теперь наступила очередь Кальторпа уткнуться взглядом в землю.

— Место возле ринга, только на время. Я прокрался сквозь толпу в здание. Там и наблюдал за оргией с балкона.

— У тебя есть хоть на грамм благопристойности? — промолвил сердито Стэгг. — То, что я ничего не могу с собой сделать, плохо само по себе. Но еще хуже, что ты спокойно смотришь на мое унизительное поведение.

— Почему же унизительное? Да, я наблюдал за тобой. Я антрополог. В первый раз у меня появился шанс засвидетельствовать обряд оплодотворения с близкого расстояния. Кроме того, как твой друг, я беспокоился за тебя. Но причин для беспокойства не оказалось, ты сам о себе прекрасно заботился. И другие тоже.

Стэгг вспыхнул.

— Смеешься надо мной?

— Боже упаси, нет. Испытываю только изумление. Может быть даже зависть. Разумеется, это рога дают тебе такое влечение и способность. Мне вряд ли бы дали хотя бы малую часть тех веществ, которые вырабатывают панты.

Кальторп поставил поднос перед Стэггом и снял с него салфетку.

— Вот завтрак, какого у тебя не было.

Стэгг отвернулся.

— Забери его отсюда. Мне тошно в желудке и муторно на душе от всего, что я вытворял ночью.

— А мне казалось, что ты упивался этим.

Питер застонал с нескрываемой яростью, и Кальторп успокаивающе замахал рукой.

— Я не хотел тебя обидеть, просто видел тебя и не могу привыкнуть к этому. Давай, дружище, ешь. Смотри, что тебе приготовили! Свежеподжаренный хлеб, свежее мясо, масло и джем, мед, яйца, бекон, ветчина, форель, оленина и кувшин холодного свежего пива. И, если захочешь, будет еще добавка.

— Повторяю тебе, меня мутит! Я ничего не могу есть!

Несколько минут он сидел молча, разглядывал расположенные через дорогу ярко раскрашенные палатки и снующих возле них людей. Кальторп присел рядом и раскурил большую зеленую сигару.

Порывистым движением Стэгг схватил кувшин и сделал глоток. Затем отставил кувшин, вытер пену с губ тыльной стороной кисти, икнул и схватил вилку и нож.

Он начал есть, как будто ел первый раз в жизни. Или в последний.

— Я должен есть, — извинился он. — Я слаб, как новорожденный котенок. Смотри, как трясется моя рука.

— Ты должен поесть за сотню людей, — заметил Кальторп. — И в конце концов, ты выполнил работу целой сотни, двух сотен.

Стэгг поднял руку и прикоснулся к рогам.

— Все еще здесь. Эге! Они не торчат прямо и упруго, как вчера. Они мягкие. А вдруг они будут уменьшаться и отсохнут?

Кальторп покачал головой.

— Нет. Когда к тебе вернется сила, и давление крови повысится, они затвердеют снова.

— Чем бы эти рога не накачивали меня, — рассуждал Стэгг, — оно должно на некоторое время выводиться из организма. Если отбросить слабость и раздражительность, то я чувствую себя вполне сносно. Если бы только избавиться от этих рогов! Док, ты не сможешь их удалить?

Кальторп печально покачал головой.

Стэгг побледнел.

— Значит, мне предстоит пройти через все это опять?

— Боюсь, что да, мой мальчик.

— Сегодня ночью в Фэйр Грэйс? И следующей ночью в еще одном городе? И так пока… Когда?

— Питер, извини, но я не знаю, сколько это будет длиться.

Стэгг сжал его кисть своей огромной рукой так, что Кальторп взвыл от боли. Затем ослабил хватку.

— Извини, Док. Но я опять возбужден.

— Что ж, — Кальторп потирал кисть. — Есть одно предположение. Раз все это дело началось в зимнее солнцестояние, закончится оно, может быть, в летнее. То есть где-то около двадцать второго июня. Ты символизируешь солнце. По сути, этот народ смотрит на тебя буквально как на воплощение Солнца, особенно если учесть, что ты снизошел на пылающем железном коне с небесной выси.